Отвыкание от литературы

Марина Карданова,
Нальчик

"Мы наблюдаем полное отсутствие у новой власти не то что идеологии, а вообще идеи, способной объединить людей, - говорит Игорь Терехов, писатель и публицист, пишущий в свободное от работы в информационном агентстве время чудесную "прозу малых форм", как он сам ее определяет. - Власть на местах, такое впечатление, заинтересована в отуплении, примитивизации народа, его вкусов и потребностей. Под разговоры о "менталитете", "традициях" во всех сферах культуры происходит что-то невозможное. Национальное превращается в декорацию, в антураж, лишается смысла и содержания". Старая пренебрежительная окололитературная поговорка "писатель пописывает, читатель почитывает…" как никогда актуальна сегодня и применима не только к литературе, но и ко всему, что обобщенно принято называть национальной культурой. Она в полной мере отражает существующий порядок вещей: создатели этой самой культуры существуют сами по себе, потребители - сами по себе.

Постсоветская культурная революция прошла как-то мимо Кабардино-Балкарии - пара "клубничных" романов с местечковым колоритом и узнаваемыми партийно-сановными персоналиями да "Горская поэма о Ельцине", увидевшая свет в молодежной газете. Позже - книга о ныне покойном бывшем президенте республики, изданная далеко за ее пределами и передаваемая из рук в руки со всеми конспиративными премудростями. Множество писателей и журналистов устремили взоры в историю. Похоже, вектор этого интереса устремлен прямо к временам сотворения мира. Что это - обусловленная самоцензурой невозможность высказываться о том, что важно сейчас и здесь? Осознанное нежелание "опускаться" до злободневности, боязнь "бытописательства"? Отсутствие понимания того, о чем и как именно писать? Есть и то, и другое, и третье.

Что вообще представляет собой современная национальная литература: зеркало общества, прислуга власти, средство удовлетворения амбиций или последний приют для родного языка, функции которого все больше ограничиваются бытовой сферой и страницами национальной периодики? Писатели жалуются на падающие тиражи и трудности с изданием своих произведений, читатели - на количество и качество издаваемого.

В нашем недавнем прошлом писатель был "совестью нации", от него ждали Слова, крупиц запретной правды, сакраментальной истины. Утратив такую мессианскую функцию, литература перестала быть явлением общественной жизни. Исчез ореол избранности, писательство стало самой обычной профессией, не престижной и не денежной - если только речь не идет о раскрученных именах. На нашей национальной окраине таковых не оказалось. История кабардино-балкарской литературы, известной во всей стране, началась на именах Кайсына Кулиева и Алима Кешокова. Похоже, на них же она и закончится. С прекращением деятельности Союза писателей СССР по переводу и изданию произведений региональных авторов словесное культурное пространство оказалось разорванным. И даже если сегодня в далекой провинции родится второй Кулиев, совсем не факт, что его слово будет услышано за пределами его маленькой родины. Большая страна о нем просто не узнает.

"Мне кажется, эта проблема стоит в мировом масштабе, - говорит Борис Утижев, главный редактор литературного журнала на кабардинском языке. - Привычка к литературе уже не воспитывается с детства, телевизор и Интернет оттягивают потенциального читателя. Бесконечные просторы информации обусловили потерю интереса к литературе. Может, это тоже когда-то надоест, когда-то одумаются люди и вернутся к естеству, то есть к книге. Прошла же мода на нейлоновые рубашки, бывшие когда-то символом благосостояния и престижа".

Проблема, общая для страны, в любой национальной республике стоит еще острее. В республике, имеющей три так называемые "титульные" нации, она носит не только культурный, но и политический характер. Здесь вертикаль власти была выстроена и покрыта монументальной бронзой, когда в центре этот термин еще и придуман-то не был. Управляемая культура, вечно нуждающаяся, вечно что-то просящая, естественным образом зависела от настроений обобщенного владыки и таким же естественным образом была предметом негласных спекуляций: кого каким тиражом издать, кого к очередному юбилею званием побаловать, кого Госпремией, а кому и грамоты за глаза достаточно. Ситуация, впрочем, не сильно изменилась за последние годы. Новинки, изредка выходящие в свет в единственном государственном книжном издательстве, теряются на фоне количества "датской" литературы - "Избранное" того или другого мэтра к 50-летию, "Избранное" к 60-летию… И стоит это "Избранное" стройными рядами в книготорге. Любая попытка отступить от правил рискует быть переведенной в плоскость межнациональных отношений и стать предметом другой спекуляции, гораздо менее безобидной.

В порядке отступления - забавная история. Как известно, Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия - республики родственные: язык балкарцев и карачаевцев идентичен, равно как и язык кабардинцев и черкесов, литературные языки определяются как "кабардино-черкесский" и "карачаево-балкарский". С давних пор распространена практика присвоения званий "заслуженный", "народный" одной республики представителям другой, чаще всего вполне заслуженно.

Каждому, наверное, знакомы деятели с выраженным "синдромом Брежнева", с неодолимой тягой к регалиям и наградам. Один из таких деятелей никак не мог стать "народным", а хотелось очень. Правдами и неправдами он заполучил это звание в братской Карачаево-Черкесии и, выдержав минимальную паузу, явился к высочайшему начальству. Опуская стыдливо глаза, озвучил причину непокоя: как же так, соседи мне звание дали, а в родной республике не дают. Народ спрашивает, почему? Народ, он ведь такой - может неправильно понять. Да вот как раз и повод - юбилей немаленький на носу.

В инстанции товарища поняли правильно и звание дали. Но мы отвлеклись. "В нашей стране "малая народность" - это диагноз, пожизненный крест, - говорит Борис Утижев. За то, что для больших наций происходит как бы само собой, нам нужно постоянно бороться. Неоднократно мне приходилось слышать, что читающих на языках так мало, что и издавать для них ничего не надо".

Борис Кунеевич то ли из осторожности, то ли из деликатности не договаривает: совсем недавно редакторам трех литературных журналов (на русском, кабардинском и балкарском языках), и так выходящих мизерными тиражами, пришлось выдержать нешуточную борьбу за сохранение своих изданий. Таким образом чиновники от культуры решили "оптимизировать бюджетные расходы". Не за счет многодневных празднеств, превращающих небогатую республику в большую "потемкинскую деревню". За счет журналов, которые остаются центром притяжения для людей, еще не утративших способности художественно мыслить на родном языке и тяги к изложению этих мыслей на бумаге. Да, можно спорить о качестве этой литературы, с издевкой говорить о ее "женском лице", сопоставлять расходы на эту литературу и несуществующие доходы от нее. Но нельзя, наверное, просто сидеть и смотреть, как она "доживает".

Беседы со множеством заинтересованных лиц не дают ответа на вопрос: каково место национальных литератур, вообще национальных культур в российском культурном пространстве? Есть ли оно вообще? Нужно ли возрождать затратный процесс искусственной популяризации произведений региональных авторов, стоит или нет искать какие-то другие формы культурного единения множества народов, населяющих нашу огромную страну?

"Мы наблюдаем полное отсутствие у новой власти не то что идеологии, а вообще идеи, способной объединить людей, - говорит Игорь Терехов, писатель и публицист, пишущий в свободное от работы в информационном агентстве время чудесную "прозу малых форм", как он сам ее определяет. - Власть на местах, такое впечатление, заинтересована в отуплении, примитивизации народа, его вкусов и потребностей. Под разговоры о "менталитете", "традициях" во всех сферах культуры происходит что-то невозможное. Национальное превращается в декорацию, в антураж, лишается смысла и содержания".

Возможно, оттого, что Терехов никогда не был "профессиональным" писателем, он менее эмоционален и более прагматичен: "Активный литературный процесс не может быть создан искусственно. Таковой был при советской власти и с ней вместе ушел. Если бы было какое-то оживление, оздоровление общественной жизни, это отразилось бы и на литературном процессе. Мы пережили 13 октября - это огромная тема для любого писателя. Но ведь никто не пишет. То, что стало настоящей катастрофой для республики, не вышло за пределы журналистских репортажей.

Наверное, должен родиться человек, которые осмыслит и напишет об этом. Сегодня в республике нет писателей первого эшелона, и дело тут не в отсутствии хороших переводов. После смерти Кешокова и Кулиева никто не занял эту нишу".

Так, может, и не нужна тогда вся эта изящная словесность? Если бы мы даже не знали о существовании, скажем, Иона Друцэ, он не перестал бы от этого быть явлением своей родной молдавской литературы, а Фазу Алиева и без нас была бы народной, читаемой и любимой в Дагестане. Своеобразный ответ на вопрос я нахожу там, где его вроде бы и быть не должно, - в цитате нобелевского лауреата, англо-американского поэта, критика и историка культуры Томаса Стернза Элиота: "Его (поэта. - М. К.) прямой долг лежит в сфере родного языка: во-первых, сохранять его, во-вторых, развивать и совершенствовать". То есть хранить, приумножать и передавать новым поколениям воплощенное в слове наследие национальной культуры.

Терехов, человек русский, даже не задумывается, отвечая на вопрос, нужно ли государству поддерживать - организационно, финансово, морально если хотите, - национальную литературу, национальный язык. "Надо, конечно. Чтобы он жил, чтобы развивался. Утрата любого языка обедняет весь мир. Но как поддерживать? Без конца издавать наших литературных бонз? Можно было бы просто вложить средства в открытие нескольких типографий, куда пишущий человек может прийти без всякой протекции и за доступные деньги издать свою книгу. Не купят ее - вторую не издаст. Вот тебе и экспертная оценка - рублем. И выживет то, что выживет".

В Нальчике всего два книжных издательства - государственное, с тщательно контролируемым планом публикаций, и частное - слишком дорогое для большинства пишущих и не имеющих спонсорской помощи. В Липецке, такой же российской провинции, более двадцати книжных издательств, в Махачкале - 40. Знакомый поэт восторженно-возмущенно рассказывает, как в Краснодаре некий второкурсник даже не языкового вуза пошел в банк со стопкой своих стихов - и получил! кредит! на издание книги! Тогда как у нас невозможно даже на образование получить кредит!

"Литература не может быть массовым явлением, - возражает Терехову, не возражая, Борис Утижев. У нас есть имена, которые пропадают без переводчика - и без читателя. Пусть не мирового уровня, но это вполне добротная, достойная литература. Но даже если публикуется что-то действительно свежее, живое, содержательное - резонанса никакого, будто вода капнула в вату".

Признанный, любимый народом писатель и поэт, автор пьес с успешной театральной судьбой, о ближайших перспективах он говорит, что здесь больше надежд и мечтаний. Чтобы распорядители бюджетов перестали относиться к культуре как к вечной попрошайке. Чтобы национальная элита наконец осознала свою ответственность за будущее. Чтобы удалось удержать имеющихся молодых национальных авторов "до лучших времен": "Ведь не каждому дано взять лист бумаги и что-то творить. Пусть это даже не будет оценено сейчас, сию минуту, это все равно прекрасно".

В отсутствие же уважительного читателя и в ожидании лучших времен ряд писателей осваивает смежную нишу: сочинение псевдоисторических романов в качестве литературных негров для богатых сограждан и написание (для них же) соответствующих их материальному статусу дворянских родословных.

(Журнал "Национальный интерес", №1, апрель 2007 г.)